вправо, поворот влево. Ноги переносим плавно, но быстро! Смена опорной ноги…

И так… до умопомрачения! А как Вы думали? Только так, вбивая в мышечную память! Руки, ноги, тело!

Через какое-то время… что-то начало получаться. Пусть и… коряво пока! Но медленно, медленно!

В какой-то момент Иван как будто отключил голову, только иногда — поглядывает на себя искоса в зеркала. Правильные движения — они будут… как вальс! Плавно, но быстро, без задержек и дерганья!

Как там в вальсе — и раз-два-три, раз-два-три, раз-два-три! Или как вариант — слоу-слоу-слоу-стоп!

Стоило только отрешиться — и получатся стало вроде бы и получше! И мысли другие в голову лезут!

С Лизой они сначала шли молча. Лишь Иван иногда поглядывал в сторону женщины, которая, перехватывая его взгляды, отворачивалась в сторону. Но… вроде бы — улыбалась. Так ему показалось…

Потом она же первой и не выдержала.

— Ну как прошел поход?

— Поход… прошел. Поход прошел сложно! Ты знаешь, даже не мог предположить, что мне будет так тяжело, что так вымотаюсь! Иногда казалось — вот сейчас упаду и сдохну! Но ничего… дошел. И Слава Богу — все позади! Хотя… в следующую субботу идем в двухдневный поход, с ночевкой в лесу. Тоже просто не будет, но все же — полегче. Там никто в спину гнать не будет. Просто пошли, переночевали и вернулись.

— А чего это у вас… так часто походы эти?

— Да тут я и сам не знаю. Чего они, начальство наше, так затянули? Все — на конец марта спланировали! Может боялись, что поморозимся? А сейчас все-таки — потеплее стало.

— Ага… значит и следующие выходные… ты со мной не пойдешь…, - протянула Лиза.

— Лиз! Ну чего ты? Вот же — идем с тобой!

Она фыркнула в ответ, отвернулась.

Он развернул ее к себе и попытался поцеловать, но получилось — только в щечку. Отвернула она лицо.

— Ну а… у царевны своей был?

Иван вздохнул:

— Был…

— И… как?

— Что и как? В бане она меня отпарила, отстирала все белье. Накормила.

Лиза вздохнула и развернув его, потянула за руку дальше.

Они еще чуть помолчали.

— А как там… Тихон Иванович поживает? — «надо же что-то спросить?».

— Сейчас придешь — увидишь! Что спрашивать-то?

— Лиз! Ну перестань дуться, а? Ну… говорили же уже… об этом.

— А с чего ты взял, что я — дуюсь? Вовсе нет!

— Вовсе — да! — передразнил он ее.

— Вовсе нет! — притопнула она ботиком по дороге, — Сейчас возьму вот… как стукну! Зла на тебя не хватает!

— А ты и стукни! Стукни! Если тебе легче будет, и ты снова веселой станешь — готов терпеть!

— Терпеть он готов! Кобель! — пробурчала подруга, — а тут Калошин приезжал, в субботу. С этой… толстожопой твоей!

— Лиз! Ну ты чего? И вовсе она… не толстожопая! Ты сама знаешь! Ты, конечно, красивее ее, и фигура у тебя — не сравнить с Вариной. Но ведь — не толстожопая она, да? Бедра широкие, рост — невысокий… Да и не моя она! Ты же знаешь, я тебе — рассказал! У нас ничего с ней не было! Зачем ты снова-то?

— Не его она… Она… как увидела, что тебя нет… сразу как-то… поскучнела. И интереса никакого к подготовке. Сидит, молчит. Только изредка на меня зыркает!

— Ну вот! Сама же все понимаешь. Я — с тобой, а не с ней. Пожалела бы… соперницу несчастливую.

— Несчастливая она, как же! Сейчас несчастливая, а потом — фыр! И счастливая будет! Или скажешь — не может быть такого? Молчишь? Кобелишка ты, Ваня!

«У нее что — «пэмээс», что ли? Вот же… угораздило!».

Косов шел дальше погрустнев. Даже и не из-за того, что «сладкого» не получит. А из-за вот этих отношений. Казалось бы — вроде же все хорошо было. И вот опять, прямо — по Черномырдину: «Никогда такого не было, и вот — опять!».

Косов, довольно хмурый, наносил сразу дров на обе печи, стал растапливать их, не смотря на то, как Лиза снова «сюсюкает» с этим лохматым бандитом. Закурив в печь, он смотрел на огонь.

— Вань! Ты ужинать будешь? — «блин! и голос такой веселый, как будто и не было этого тяжёлого и дурного разговора! Вот как они так могут?».

— Нет, спасибо! Не хочу! — буркнул в ответ.

— Это что же мы, обиделись, да? — Лиза потянула его за руку, заставил подняться на ноги, — Ой-ой-ой! Какая букушка надулась! Да какие мы обидчивые и ранимые!

Она сама обняла его и заглядывая в глаза, с улыбкой, шёпотом:

— А ну-ка — целуй меня!

Обижаться на женщин? Можно, конечно, но затея — заведомо провальная!

Она на удивление быстро стала тяжело дышать и даже чуть постанывать.

— Как же ты здорово… целуешься. У меня сразу… туман в голове и ноги… как ватные становятся.

Косов уже и сам стал заводится, мял и тискал ее попу.

— А поцелуй меня так… как тогда… Ну как-то… языком ты делал.

Желание женщины — закон!

— М-м-м-м…, - застонала она уже в открытую, — Вань… я сейчас шмыгну в спальню. А ты… в зале будь.

Как положено солдату, Иван разделся за сорок пять секунд. Возможно — быстрее, не засекал!

Свет оставил в кухне включенным.

Она возилась в спальне в темноте, чего-то хихикала. Потом тенью скользнула к нему, с накинутой на плечи простыней.

«Ага… а «ночнушки» в этот раз уже нет! Опыта набирается красавица. Ну правильно — а на хрена «ночнушка», если ее сразу же и снимать?».

Трусики и бюстгалтер.

— Ох, Ванечка… а я чувствую… ты уже готов? — негромко засмеялась.

«Ну да… тут трудно не почувствовать!».

Она навалилась на него телом, лежа чуть сбоку.

— Теперь я так полежу. Ты же не против? — прошептала, горячо дыша ему в ухо.

Сейчас уже больше она его целовала, чем наоборот. Иван, пользуясь моментом, вовсю ласкал руками так нравившуюся ему попу.

— Я вот так лягу, — шепнула, перенося свою ножку через его, — Я так соскучилась!

— Я тоже, красавица. Я тоже… очень!

Она засмеялась довольная и сама взяла в руку его член.

— Какой он у тебя… большой и горячий! — Лиза почти незаметно стала тереться о его ногу промежностью, — Как же мне хорошо с тобой! Дурманно так!

Чувствуя ногой как быстро намокает ткань ее трусиков, спросил чуть слышно, на ушко:

— А ты сможешь так… кончить?

Женщина отвлеклась:

— Что смогу?

— Ну… когда волна тебя накрывает… когда захлестывает с головой? Вот так сможешь… на моей ноге?

Она задумалась коротко:

— Смогу… наверное.